На следующее утро Зойка обнаружила записку: та лежала на подоконнике, крепко привязанная обрывком нити к букетику свежераспустившегося вереска. «Встретимся сегодня» — Зойка с трудом разобрала корявый почерк. В предыдущей записке он был другим, более аккуратным. Интересно, что ни в первом, ни во втором послании не содержалось вопроса, словно, написавшие пребывали в полной уверенности, что она придет.
Разумеется, Зойка и не думала отказываться. Поэтому, едва достаточно рассвело, она продемонстрировала записку тете. Та кивнула:
— Конечно, ты можешь пойти к ним. Только не задерживайся слишком долго.
И Зойка горячо пообещала тете Эйми, что вернется вовремя. То есть, чуть раньше полудня.
Пока Эйми собирала обещанные накануне гостинцы, девочка поставила вересковый букетик в вазу. Увидев это, женщина обрадовалась: — Какие чудесные цветы! Все-таки, я оказалась права: они отличные ребята.
Эйми протянула племяннице увесистый бумажный сверток. — Там половина пирога с яблоками, пастила и немного печенья.
— Спасибо, тетушка! — Зойка чмокнула тетю в щеку и побежала в свою комнату, чтобы захватить шаль и соломенную шляпку. Корзина со свертком уже стояла у входной двери.
Легкий ветерок раннего утра приятно холодил голые лодыжки и ласково трепал волосы, будто хотел погладить по голове, но в последний момент передумал. Дойдя до самшитовых кустов, Зойка осторожно качнула одну из веток и негромко позвала:
— Джокер... это я, Зойка.
Вместо ответа ветви куста раздвинулись, Зойка увидела белокурую шевелюру. Слишком длинную и пушистую, чтобы принадлежать Джокеру. — Касатик?
Мальчик осторожно выбрался из своего укрытия наружу.
— Джокер не смог придти, — пояснил он, отряхиваясь от мелкого мусора. — Не беспокойся, он совершенно здоров, — поспешно добавил Касатик, увидев тревогу на ее лице. — Они там с Ящерицей и Рыбой кое-что задумали.
— А что именно, ты не знаешь? — поинтересовалась Зойка. Она поставила корзину на траву.
— Понятия не имею, — пожал плечами мальчишка. — В подробности меня не посвятили, но Рыба болтала о каком-то сюрпризе для тебя, — наконец, сознался он и смущенно шепнул: — Только не говори им, что я тебе все рассказал.
Зойка хихикнула. Касатик начал заливаться краской.
— Не переживай, я ничего никому не скажу, — наконец, успокоила она Касатика, перестав смеяться. — Буду молчать как рыба.
— Что касается Рыбы, то именно она меньше всех умеет держать язык за зубами, — вздохнул мальчик, поднимая с земли корзину. — Теперь понесу я.
Зойка не стала возражать. Касатик повесил ее ношу на сгиб локтя и протянул руку: — Идем!
Дети медленно шли по еле заметной тропе, постепенно удаляясь от скопления одинаковых домов. Вот впереди замаячили грубые нагромождения скал. Зойка невольно сжала прохладную ладонь Касатика, едва на них пала тень, что отбрасывали древние камни: несмотря на то, что не так давно она уже побывала здесь, мысль о подземном лабиринте вызывала в груди трепет.
— Тебе здесь не нравится, — верно распознав ее жест (а, может, и прочитав мысли), проговорил Касатик. Зойка промолчала, выражая согласие.
— Пещеры навевают грустные мысли, — тихо проговорила она. Касатик остановился перед самым входом.
— Я понимаю твои чувства, — он перехватил ручку корзины, — но, не познав темноты, не увидишь света. Звезды так и остались бы никем незамеченными, а их неповторимый блеск — канул в небытие, так и не явив себя миру. Вот скажи мне: какой смысл в красоте, если ее никто не видит? Какой смысл в справедливости, щедрости и доброте, если их не с кем разделить? Плоха та песня, услышав которую, не запомнил ни строчки. Но разве лучше та, которую некому спеть?
Касатик продолжал рассуждать вслух, Зойка же молчала. Она осторожно ступала по скользкому полу — у Касатика не оказалось зажигалки, поэтому идти пришлось в абсолютной темноте — и думала о том, что тот, конечно, по-своему прав. Но необъяснимый страх, возникающий сам собой у входа в тоннели не считался ни с доводами Касатика, ни с ее собственными. И Зойка решила, что этот страх сродни животному инстинкту — такой же необузданный. И тут же поклялась сама себе, что когда-нибудь, непременно, возьмет над ним верх.
Тем временем впереди показался яркий свет — Касатик вывел их прямиком к Забытому морю. На этот раз берег не пустовал — Ель и Ящерица вовсю суетились вокруг своеобразной конструкции, состоящей из сухих веток, соломы и коры. Приглядевшись, девочка поняла, что те пытаются сложить костер.
— Джокер обещал принести картошку, — пояснил Касатик. — Хотелось бы ее запечь.
— А у меня есть яблоки, — тут же откликнулась Зойка. — Их ведь тоже можно?
— Их можно есть сырыми, — рассмеялся мальчишка. И Зойка с готовностью подхватила его смех.
В этот момент мимо пробежала Рыба. Она очень хотела махнуть им рукой, но те были заняты крупными голышами, поэтому девчонка лишь приветливо улыбнулась и тоже поспешила к сооружаемому костру.
— Рыба всегда найдет, что и чем украсить, — заметил Касатик, наблюдая, как зеленоволосая аккуратно выкладывает камни в круг.
— Но это и вправду выглядит красиво! — Зойка остановилась посмотреть, с каким усердием трудится Рыба над этой рукотворной границей. Закусив губу, прикладывает один камень к другому, стараясь, чтобы зазоры выходили как можно меньше.
— Я поставлю твою корзину рядом с остальными припасами, ладно? — предложил Касатик.
Зойка кивнула, и мальчик, значительно ускорив шаг, направился к большому клетчатому покрывалу, расстеленному прямо на песке неподалеку от костра. Там уже стояли корзины, лежали свертки. Несколько бутылок с молоком торчали из холщовой сумки. Также Зойка заметила один глиняный кувшин, низкую пузатую банку, очевидно, с вареньем и очень красивый расшитый разноцветными узорами тканевый мешочек. Тут она внезапно подумала, что стоять и пялиться на еду не очень вежливо. И направилась к Рыбе.
— Привет, — тихо поздоровалась Зойка. Рыба подняла на нее взгляд. Зеленоволосая улыбнулась, отчего ее высокие скулы стали еще заметнее.
— Привет, Зойка, — Рыба кивнула на свое "детище", — нравится?
— Да, — честно призналась Зойка. — Очень красиво выглядит.
Рыба зарделась от удовольствия. — Я знала,что ты оценишь, — объявила она.
— Я могу помочь? — Зойка присела рядом на корточки. Рыба пожала плечами:
— Если хочешь. В принципе, здесь все готово... а, знаешь, что? — словно вспомнив о чём-то очень важном, девчонка запустила обе руки в матерчатую сумку, что лежала неподалеку, и принялась напряженно перебирать ее содержимое. — Вот, нашла! — сияя как новенькая монетка, Рыба продемонстрировала Зойке горсть глиняных бусинок с очень широким отверстием и стеклянный пузырек с темно-синей жидкостью. — Помнишь, мы собирались покрасить твои волосы? У меня, как раз, есть целая бутылочка. А бусинами украсим косички. Что думаешь?
— Ты же говорила, что используешь водоросли? — Зойка с подозрением посмотрела на пузырек, в котором плескалась чуть густая субстанция. — И... там синяя краска.
— О, это самый редкий оттенок! — воскликнула Рыба. Откупорив горлышко, она капнула жидкость себе на пальцы и чуть растерла. Цвет стал ярче, окрасив ее кожу в ультрамарин. — В Забытом море есть разные водоросли, — пояснила Рыба. Например, бурые красят в золотистый, медный или ярко-красный. Зависит от того, как много сырья ты возьмешь для создания эмульсии. Есть пурпурные. С их помощью можно сделать фиолетовые пряди. Как-то раз я покрасила ими Вишню, и ее стали звать Баклажанчиком. Ох, и крику тогда было!
— А это что за вид? — Зойка указала взглядом на бутылочку, которую Рыба все еще вертела в руках. — Как они называются?
Рыба широко улыбнулась.
— "Птица Счастья" — наконец, объявила она. — Та, что носит в своем оперении кусочки неба. Их очень тяжело достать. Но тебе, похоже, это удалось?
Зойка вытащила перышко и продемонстрировала Рыбе.
— Тебе Касатик сказал?
— Не совсем, — уклончиво отозвалась Рыба, разглядывая перо. Она держала его за самый кончик ости и смотрела сквозь него на солнце, то приближая руку, то отдаляя ее. — Касатик лишь сообщил нам, что теперь у тебя есть Имя. Ты — Сойка.
— Да, но... — Зойка никак не могла понять, почему все эти дети придают такое значение своим прозвищам и не пользуются обычными именами. — Касатик так меня назвал. Он сказал, что я — Сойка-пересмешница.
— Это не Касатик. Это Море, — возразила Рыба. — Оно всем дает имена. Порой, не сразу. Иногда приходится ждать довольно долго. Например, я получила свое Имя через два месяца. А Касатик — он не говорил тебе? — аж через полгода. Он нашел на берегу коробочку с семенами ириса. А я — рыбий скелет. Совсем маленький. Я его в кожаном мешочке на шее ношу. Хочешь посмотреть?
— А... как вас зовут на самом деле? — каким-то шестым чувством Зойка осознавала, что ступает на тонкий лед, задавая этот вопрос, но ее любопытство неожиданно взяло верх. — Как тебя назвали при рождении?
— Как меня назвали? — Рыба энергично потрясла бутылочку с эмульсией? Тебе это так интересно?
— Конечно! — Зойка послушно села на высокий камень и позволила Рыбе распустить свои волосы.
— О, у меня совершенно необычное имя, — тонкие пальцы Рыбы ловко танцевали в ее прядях, разделяя, оттягивая, смачивая, размазывая, скручивая в тонкие жгуты. — Такое же синее как эта краска, прохладное как лед и прозрачное словно стекло... — и она принялась негромко напевать:
Ледяная вода Забытого Моря.
"Не грусти, — говорит оно мне всегда,
— Даже, если случится горе,
Ты ногами в волны мои войди.
На руках — словно дар — протяни свою грусть.
И я вмиг смою напрочь всю твою боль.
Только кожи твоей коснусь..."
Рыба продолжала петь. О ласковых волнах, о хрустальных пенных пузырьках, о бархатном песке побережья. О солнце, что каждый вечер купалось в линии горизонта. О небе, которому так к лицу малиновая шаль... — Зойка потерла глаза. Песенка Рыбы была интересной, но от нее почему-то ужасно клонило в дрему.
— Смотри, не упади с камня, соня, — Рыба несильно потеребила ее за плечо. — Эмульсия почти впиталась, осталось только смыть излишки.
— Скажи, а ты сама догадалась, что водорослями можно красить? — спросила ее Зойка, отжимая влажные волосы. Теперь они отчетливо отдавали синевой, а некоторые пряди вышли совсем ультрамариновыми.
— Море подсказало, — отозвалась долговязая и тут же пустилась в объяснения: — Однажды я, завидев в воде одну необычайно красивую раковину, бросилась за ней со всех ног. Прямо в одежде, представляешь? Путь мне преградила полоса водорослей. Я тогда не обратила внимания: ранним утром все мелководье кишмя кишит этой болотной жижей. Я направилась наперерез, движимая желанием скорее добраться до ракушки. Я лишь заметила, что цвет водорослей не грязно-зеленый как обычно, а насыщенный изумрудный. Когда же я выбралась обратно на берег, то обнаружила, что вся моя рубашка и юбка покрыты ярко-зелеными пятнами. Раньше такого никогда не случалось. И я поняла, что те новые изумрудные водоросли, что принесло приливом, обладают способностью красить.
Затем, как-то раз придя на берег, я обнаружила, что водоросли не болотные и не изумрудные, а золотисто-бурые. И, как оказалось, ими тоже можно изменить цвет.
Синие водоросли я встречала лишь дважды и в очень малом количестве. Это — теперь все, что у меня есть, — Рыба продемонстрировала Зойке оставшуюся пару жалких капель на донышке.
— И ты все потратила на меня... — смущенно пробормотала девочка. Подсушенные пряди на глазах становились все ярче.
— Ну, да, — просто согласилась Рыба, теперь вытирая ее волосы большим куском ткани, что принесла с собой. — Ну, что? Начнем плести?
Комментариев нет:
Отправить комментарий