Camera: Fujifilm X-A5

Lens: FUJINON  XC15-45mmF3.5-5.6 OIS PZ

Camera: Fujifilm X-A5

Lens: FUJINON  XC15-45mmF3.5-5.6 OIS PZ

«Рябиновая фантазия»

Масляная пастель Mungyo, Van Gogh

Бумага для пастели Palazzo, формат А3

«Мухомор»

Масляная пастель Mungyo, Van Gogh

Бумага для пастели Palazzo, формат А3

О многофункциональности, VIP-зонах и желтых гусеницах

Будучи еще девчонкой, я жила в самом обычном пятиэтажном доме в самой обычной двухкомнатной квартире на третьем этаже. Подъезд, к слову, тоже был самый что ни на есть обычный, ничем не отличаясь от других. Ну, разве, цветов в горшках росло побольше. Часть горшков стояла прямо на массивной раме (у подъездных окон не было подоконников), часть — громоздилась на старой полированной тумбочке. Горшки были разномастные, тумбочка — побита жизнью. Словом — и те, и другие были просто созданы друг для друга. Наверное, поэтому, проносясь по ступеням до самого низа, глубоко внутри возникало ощущение ни с чем несравнимого счастья — тело попросту улавливало царившую вокруг гармонию. И ноги несли вперед, навстречу приключениям, минуя дверь, тогда еще деревянную, вдоль и поперек перекрашенную и оклеянную объявлениями. Низкое бетонное крыльцо с двумя ступеньками, небольшой промежуток асфальта. Шаг в сторону — попадешь в палисадник, шаг вперед — окажешься на дороге, за которой — зеленая зона, она же площадка для игр, она же песочница — некоторые объекты были до неприличия многофункциональны.

Впрочем, ни тем, ни другим я не пользовалась. Как правило, все теплое время года мы с родителями проводили на даче. В город возвращались по  необходимости — пополнить запасы продуктов или вымыть волосы: единственный  магазин богатым ассортиментом не отличался, а всем привычных удобств на участке не водилось. Но в то время подобные трудности никого не смущали — так жили все.

Оказавшись же в городе, все дачники первым делом бежали в магазины за сахаром, солью и спичками. Затем — за колбасой, мясом и яйцами. Хлеб и молочные продукты можно было купить прямо на территории дачного общества, овощи и фрукты благополучно выращивались. Зато жарить шашлыки по вечерам было едва не национальным видом спорта, а для этого требовалось много мяса. Много — это килограмма два свинины или говядины, если ужинать семьей из трех человек, пять — если нагрянут гости. Курица тогда спросом не пользовалась, ее, обычно, брали на суп.

Затем — нагрузившись покупками, чистые и бодрые все спешили на рейсовый автобус. На своих машинах тогда ездили далеко не все. Зато автобус ходил каждые полчаса, проезд стоил дешево. Огромные желтые "Икарусы" сновали туда-сюда, скрипя резиновыми гармошками. Взбежав по ступеням которых будто попадал в другой мир: балансирующий, металлический, пропахший дизелем и дермантином старых кресел. Лакшери-места располагались аккурат посередине, на запасных колесах. Занять их стремились все дети и подростки. Причиной такой популярности было то, что колеса располагались, как раз, в сегменте "гармошки", а наблюдать, как при каждом повороте из поля зрения исчезают то передняя, то задняя части автобуса, было забавно. В такие моменты детское воображение рисовало истории про чудесные временные порталы, о которых неизвестно никому или, как минимум, позволяло на короткий миг почувствовать себя взрослым и самостоятельным, пока родители и другие родственники скрывались из виду.

Правда, очередная кочка тотчас возвращала с небес на землю, и неудавшиеся путешественники во времени поспешно хватались за поручни, чтобы не свалиться. Свалиться было чревато последствиями: как правило, весь пол заставлялся сумками и ведрами, тележками и корзинами. В сумках и ведрах были продукты и другие вещи, непременно включая пустые банки для консервации, в корзинах мяукали хозяйские кошки, переругиваясь с сидящими по соседству собаками. В оставшиеся промежутки втискивались удочки и ноги. Я до сих пор твердо уверена в том, что кондуктор обладала какой-то магической способностью перемещения, ибо лавировать среди такого обилия вещей, людей и животных, при этом совершенно не держась за поручни, недоступно простому смертному. Хотя, бывалые уверяют, что это лишь дело привычки.

Работу никто не отменял, поэтому в дневной период будней "Икарусы" ходили полупустые. Зато в выходные внутренний мир металла наполнялся какофонией голосов взрослых, визгом и смехом детей, лаем и шипением. Звуки перемешивались с запахом жареных на масле пирожков, "хвороста", сигарет и средства от комаров.

Минутная стрелка описала полукруг — новый рейс. Распахнутые двери с шипением закрываются. Желтая "гусеница" лениво трогается с места. Следующая остановка — детство.

В погоне за реализмом я все чаще ощущаю, как многие мои работы расстраивают меня.

"Это всего лишь рисунок", — твержу я себе. Однако голос внутри настойчиво шепчет: неидеально.

Неправильно подобранный штрих, слишком нарочитые или — напротив — блеклые тени. Непродуманная композиция, неаккуратный контур.

Впереди тысяча и один шанс создать шедевр. Это ведь и вправду рисунок! Но, все же...

Пикник у моря

 — Какая же ты красивая, Зойка!

Это был Касатик. Джокер, который пришел пришел вместе с ним, ничего не сказал. Лишь протянул девочке ладонь, и в этот раз она с охотой пожала его сухие мозолистые пальцы. А Касатику ответила:

— Большое спасибо.

— Рыба, да ты превзошла себя! — восхитилась Ящер, разглядывая синие переливчатые пряди на волосах и аккуратные бусинки из белой глины, вплетенные в тонкие косички. Также, помимо бусин, волосы Зойки украшали несколько мелких раковинок с отверстиями посередине. — Меня ты так не заплетала.

— Для начала отрасти волосы, — парировала Рыба.

— Наша Рыбка — мастер на все руки, — подтвердил Джокер. Он махнул рукой на расстеленные покрывала с расставленной поверх снедью. — Может, приступим?

Когда с запеченой на костре картошкой и пирогом было покончено, Ель торжественно поставила в середину большую корзину и стянула накинутую поверх салфетку.

— Ничего себе! — увидев содержимое, все восторженно охнули.

Корзина была доверху заполнена ягодами.

— Это где ты столько набрать умудрилась? Я буквально несколько дней назад все облазил — не нашел, — Джокер восхищенно присвистнул, оглядывая содержимое. Ель залилась краской. 

— Да так, знаю одно местечко, — уклончиво ответила девчонка.

— Ешь малину, Зойка, — Касатик аккуратно развернул ношу Ели таким образом, чтобы Зойке было проще дотянуться. — Она очень вкусная. 

Малина и впрямь оказалась хороша. Сладкая, ароматная и текучая. Зойка осторожно взяла еще одну ягодку. Больше всего девочка опасалась, что сок брызнет ей на платье. Касатик, похоже, вновь прочитал ее мысли. Мальчик протянул Зойке один из кусков ткани, что служили полотенцами. 

— Спасибо, — она тут же накрыла вдвое сложенным клочком материала свой подол. Что ж, теперь ее одежда не пострадает. 

— Расскажи нам что-нибудь о себе,  Зойка, — попросила ее Русалка.

Зойка растерялась.

— А чего бы вам хотелось узнать? — малиновый сок въелся в кожу, окрасив пальцы розоватыми пятнами, и Зойка упрямо терла их свободным краем полотна, надеясь избавиться. Но тщетно.

— Что угодно, — Русалка улыбнулась. — Но, разумеется, тебе решать, о чем нам поведать.

— Ну, — Зойка, наконец, оставила в покое свои пальцы и уставилась на них. Следы малины никуда не делись, — вообще-то тут особо нечего рассказывать. Я живу в доме своих дяди и тети. Они мне вроде... опекуны. Да, опекуны! — Зойка вспомнила, как ругался дядя Гейл, находя в почтовом ящике очередное письмо из органов опеки. — Я самая обычная и практически ничего не умею. Разве что помогать по хозяйству... — девочка сцепила руки в замок и завертела большими пальцами. — Я совсем чуть-чуть могу готовить, но блюда тети Эйми, разумеется, выходят вкуснее. Еще тетя доверяет мне отпороть воротники, — Зойка запнулась, почувствовав, что начинает краснеть. Она прекрасно понимала, что от нее ждут совсем иного рассказа. Но что поделать, если сама не являлась такой замечательной, как все эти ребята?!

Русалка попыталась разрядить атмосферу.

— Надо же, ни разу в жизни не отпарывала воротники! — вдруг проговорила она. — А это сложно?

— Н-нет, — от мысли, что кому-то может быть интересна такая заурядная тема как отпарывание воротников, в голове Зойки все перемешалось. — Это довольно просто. Только нужно быть осторожным. Если ножницы слишком острые — можно обрезаться.

— Выходит, это еще и опасно, — подытожил Джокер. Зойка посмотрела на парня с подозрением, но лицо Джокера выражало такое неподдельное участие, что уличить его в сарказме не было никакой возможности. И девочка сдалась:

— Ну, в каком-то плане, так и есть.

— Скажи, Зойка. А тебе понравился кулон? — вдруг несмело спросила Ель. Зойка чуть обернулась, чтобы лучше видеть сидевшую рядом девочку и обнаружила, что щеки Ели пылают похлеще ее собственных. — «Что ж, есть, по крайней мере, еще один человек, которому неловко», — осознав это, Зойка даже почувствовала какое-то странное облегчение. И она  со всей искренностью, которую только смогла придать своему голосу, ответила:

— Очень понравился! У меня еще никогда не было такого прекрасного украшения.

— Ту ракушку я сама доставала, — призналась Ель. — Джокер проделал отверстия, а Касатик сплел шнурок.

— Да, такое вот коллективное творчество, — Джокер, наконец, единолично завладел корзинкой и теперь сидел с ней на коленях, набив рот малиной.

— Скажи, а ты видела Птичьего Короля? — вдруг выпалила Зойка. Ель еле заметно вздрогнула, а в глазах ее промелькнули смесь страха и удивления.

— Птичьего Короля? — переспросила она. — От кого ты слышала о нем?

— От Касатика, — Зойка не видела причин врать. — Вообще-то он также сказал, что Короля никто и никогда не видел. Но я подумала — вдруг ты... Ты же постоянно находишься здесь, на берегу, ищешь ракушки. Ты так много времени проводишь у Моря. Может, ты замечала что-то... необычное?

— А Касатик сказал тебе, что встреча с Королем — не к добру? — Ель понизила голос, чтобы другие ребята не смогли расслышать их с Зойкой разговора.

— Он сказал, что каждый раз, когда Птичий Король прилетает к Морю — время останавливается, — Зойка наморщила лоб, пытаясь вспомнить дословно его слова, — вообще-то, сказать по правде, я не все поняла. Почему я не смогу вернуться назад?

— А как ты собираешься вернуться назад из места, что перестает существовать? — в свою очередь спросила Ель. Зойка запуталась.

— Почему перестает?

— Потому что Время — основа основ, — пояснила Ель. — Нет времени — нет ничего. Не нужно искать встречи с Птичьим Королем, Зойка. Я не знаю ни одного человека, кто бы встречал его. И, думаю, что это к счастью. Может, он и прекрасен, как гласят легенды. Но некоторые слухи лучше не проверять.

Зойка пожала плечами.

— Я не собиралась искать Короля, — она и понятия не имела, насколько крепко сцепила руки до момента, когда собралась их разжать: оказалось, что ее пальцы до боли затекли. — Мне просто интересно. Я никогда не буду его выслеживать, обещаю.

Кажется, после этой фразы Ель немного успокоилась. Охотница за ракушками заглянула в корзину, от которой только что отлепился довольный Джокер и предложила:

— Тут еще немного осталось. Хочешь еще малины?

— Боюсь, не до малины теперь, — Касатик махнул рукой, привлекая внимание сидящих к горизонту. — Солнце уже довольно низко. Пора уходить.

Без лишних слов все начали собираться. Джокер с Касатиком ловко сворачивали покрывала, а Рыба складывала столовые приборы в коробку. Костер затушили водой, а место кострища обильно засыпали песком.

— Может, возьмешь с собой? — Джокер протянул Зойке корзину. Та замешкалась:

— А как же корзина?

— В следующий раз вернёшь, — подмигнул белобрысый мальчишка. — Мы же еще увидимся, не так ли?

"Птица счастья"

 На следующее утро Зойка обнаружила записку: та лежала на подоконнике, крепко привязанная обрывком нити к букетику свежераспустившегося вереска. «Встретимся сегодня» — Зойка с трудом разобрала корявый почерк. В предыдущей записке он был другим, более аккуратным. Интересно, что ни в первом, ни во втором послании не содержалось вопроса, словно, написавшие пребывали в полной уверенности, что она придет.

Разумеется, Зойка и не думала отказываться. Поэтому, едва достаточно рассвело, она продемонстрировала записку тете. Та кивнула:

— Конечно, ты можешь пойти к ним. Только не задерживайся слишком долго.

И Зойка горячо пообещала тете Эйми, что вернется вовремя. То есть, чуть раньше полудня.

Пока Эйми собирала обещанные накануне гостинцы, девочка поставила вересковый букетик в вазу. Увидев это, женщина обрадовалась: — Какие чудесные цветы! Все-таки, я оказалась права: они отличные ребята.

Эйми протянула племяннице увесистый бумажный сверток. — Там половина пирога с яблоками, пастила и немного печенья.

— Спасибо, тетушка! — Зойка чмокнула тетю в щеку и побежала в свою комнату, чтобы захватить шаль и соломенную шляпку. Корзина со свертком уже стояла у входной двери.

Легкий ветерок раннего утра приятно холодил голые лодыжки и ласково трепал волосы, будто хотел погладить по голове, но в последний момент передумал. Дойдя до самшитовых кустов, Зойка осторожно качнула одну из веток и негромко позвала:

— Джокер... это я, Зойка.

Вместо ответа ветви куста раздвинулись, Зойка увидела белокурую шевелюру. Слишком длинную и пушистую, чтобы принадлежать Джокеру. — Касатик?

Мальчик осторожно выбрался из своего укрытия наружу.

— Джокер не смог придти, — пояснил он, отряхиваясь от мелкого мусора. — Не беспокойся, он совершенно здоров, — поспешно добавил Касатик, увидев тревогу на ее лице. — Они там с Ящерицей и Рыбой кое-что задумали.

— А что именно, ты не знаешь? — поинтересовалась Зойка. Она поставила корзину на траву.

— Понятия не имею, — пожал плечами мальчишка. — В подробности меня не посвятили, но Рыба болтала о каком-то сюрпризе для тебя, — наконец, сознался он и смущенно шепнул: — Только не говори им, что я тебе все рассказал.

Зойка хихикнула. Касатик начал заливаться краской.

— Не переживай, я ничего никому не скажу, — наконец, успокоила она Касатика, перестав смеяться. — Буду молчать как рыба.

— Что касается Рыбы, то именно она меньше всех умеет держать язык за зубами, — вздохнул мальчик, поднимая с земли корзину. — Теперь понесу я.

Зойка не стала возражать. Касатик повесил ее ношу на сгиб локтя и протянул руку: — Идем!

Дети медленно шли по еле заметной тропе, постепенно удаляясь от скопления одинаковых домов. Вот впереди замаячили грубые нагромождения скал. Зойка невольно сжала прохладную ладонь Касатика, едва на них пала тень, что отбрасывали древние камни: несмотря на то, что не так давно она уже побывала здесь, мысль о подземном лабиринте вызывала в груди трепет.

— Тебе здесь не нравится, — верно распознав ее жест (а, может, и прочитав мысли), проговорил Касатик. Зойка промолчала, выражая согласие.

— Пещеры навевают грустные мысли, — тихо проговорила она. Касатик остановился перед самым входом.

— Я понимаю твои чувства, — он перехватил ручку корзины, — но, не познав темноты, не увидишь света. Звезды так и остались бы никем незамеченными, а их неповторимый блеск —  канул в небытие, так и не явив себя миру. Вот скажи мне: какой смысл в красоте,  если ее никто не видит? Какой смысл в справедливости, щедрости и доброте, если их не с кем разделить? Плоха та песня, услышав которую, не запомнил ни строчки. Но разве лучше та, которую некому спеть?

Касатик продолжал рассуждать вслух, Зойка же молчала. Она осторожно ступала по скользкому полу — у Касатика не оказалось зажигалки, поэтому идти пришлось в абсолютной темноте — и думала о том, что тот, конечно, по-своему прав. Но необъяснимый страх, возникающий сам собой у входа в тоннели не считался ни с доводами Касатика, ни с ее собственными. И Зойка решила, что этот страх сродни животному инстинкту — такой же необузданный. И тут же поклялась сама себе, что когда-нибудь, непременно, возьмет над ним верх.

Тем временем впереди показался яркий свет — Касатик вывел их прямиком к Забытому морю. На этот раз берег не пустовал — Ель и Ящерица вовсю суетились вокруг своеобразной конструкции, состоящей из сухих веток, соломы и коры. Приглядевшись, девочка поняла, что те пытаются сложить костер.

— Джокер обещал принести картошку, — пояснил Касатик. — Хотелось бы ее запечь.

— А у меня есть яблоки, — тут же откликнулась Зойка. — Их ведь тоже можно?

— Их можно есть сырыми, — рассмеялся мальчишка. И Зойка с готовностью подхватила его смех.

В этот момент мимо пробежала Рыба. Она очень хотела махнуть им рукой, но те были заняты крупными голышами, поэтому девчонка лишь приветливо улыбнулась и тоже поспешила к сооружаемому костру.

— Рыба всегда найдет, что и чем украсить, — заметил Касатик, наблюдая,  как зеленоволосая аккуратно выкладывает камни в круг.

— Но это и вправду выглядит красиво! — Зойка остановилась посмотреть, с каким усердием трудится Рыба над этой рукотворной границей. Закусив губу, прикладывает один камень к другому, стараясь, чтобы зазоры выходили как можно меньше.

— Я поставлю твою корзину рядом с остальными припасами, ладно? — предложил Касатик.

Зойка кивнула, и мальчик, значительно ускорив шаг, направился к большому клетчатому покрывалу, расстеленному прямо на песке неподалеку от костра. Там уже стояли корзины, лежали свертки. Несколько бутылок с молоком торчали из холщовой сумки. Также Зойка заметила один глиняный кувшин, низкую пузатую банку, очевидно,  с вареньем и очень красивый расшитый разноцветными узорами тканевый мешочек. Тут она внезапно подумала, что стоять и пялиться на еду не очень вежливо. И направилась к Рыбе.

— Привет, — тихо поздоровалась Зойка. Рыба подняла на нее взгляд. Зеленоволосая улыбнулась, отчего ее высокие скулы стали еще заметнее.

— Привет, Зойка, — Рыба кивнула на свое "детище", — нравится?

— Да, — честно призналась Зойка. — Очень красиво выглядит.

Рыба зарделась от удовольствия.  — Я знала,что ты оценишь, — объявила она.

— Я могу помочь? — Зойка присела рядом на корточки. Рыба пожала плечами:

— Если хочешь. В принципе, здесь все готово... а, знаешь, что? — словно вспомнив о чём-то очень важном, девчонка запустила обе руки в матерчатую сумку, что лежала неподалеку, и принялась напряженно перебирать ее содержимое. — Вот, нашла! — сияя как новенькая монетка, Рыба продемонстрировала Зойке горсть глиняных бусинок с очень широким отверстием и стеклянный пузырек с темно-синей жидкостью. — Помнишь, мы собирались покрасить твои волосы? У меня, как раз, есть целая бутылочка. А бусинами украсим косички. Что думаешь?

— Ты же говорила, что используешь водоросли? — Зойка с подозрением посмотрела на пузырек, в котором плескалась чуть густая субстанция. — И... там синяя краска.

— О, это самый редкий оттенок! — воскликнула Рыба. Откупорив горлышко, она капнула жидкость себе на пальцы и чуть растерла. Цвет стал ярче, окрасив ее кожу в ультрамарин. — В Забытом море есть разные водоросли, — пояснила Рыба. Например, бурые красят в золотистый, медный или ярко-красный. Зависит от того, как много сырья ты возьмешь для создания эмульсии. Есть пурпурные. С их помощью можно сделать фиолетовые пряди. Как-то раз я покрасила ими Вишню, и ее стали звать Баклажанчиком. Ох, и крику тогда было!

— А это что за вид? — Зойка указала взглядом на бутылочку, которую Рыба все еще вертела в руках. — Как они называются?

Рыба широко улыбнулась.

— "Птица Счастья" — наконец, объявила она. — Та, что носит в своем оперении кусочки неба. Их очень тяжело достать. Но тебе, похоже, это удалось?

Зойка вытащила перышко и продемонстрировала Рыбе.

— Тебе Касатик сказал?

— Не совсем, — уклончиво отозвалась Рыба, разглядывая перо. Она держала его за самый кончик ости и смотрела сквозь него на солнце, то приближая руку, то отдаляя ее. — Касатик лишь сообщил нам, что теперь у тебя есть Имя. Ты — Сойка.

— Да, но... — Зойка никак не могла понять, почему все эти дети придают такое значение своим прозвищам и не пользуются обычными именами. — Касатик так меня назвал. Он сказал, что я — Сойка-пересмешница.

— Это не Касатик. Это Море, — возразила Рыба. — Оно всем дает имена. Порой, не сразу. Иногда приходится ждать довольно долго. Например, я получила свое Имя через два месяца. А Касатик — он не говорил тебе? — аж через полгода. Он нашел на берегу коробочку с семенами ириса. А я — рыбий скелет. Совсем маленький. Я его в кожаном мешочке на шее ношу. Хочешь посмотреть?

— А... как вас зовут на самом деле? — каким-то шестым чувством Зойка осознавала, что ступает на тонкий лед, задавая этот вопрос, но ее любопытство неожиданно взяло верх. — Как тебя назвали при рождении?

— Как меня назвали? — Рыба энергично потрясла бутылочку с эмульсией? Тебе это так интересно?

— Конечно! — Зойка послушно села на высокий камень и позволила Рыбе распустить свои волосы.

— О, у меня совершенно необычное имя, — тонкие пальцы Рыбы ловко танцевали в ее прядях, разделяя, оттягивая, смачивая, размазывая, скручивая в тонкие жгуты. — Такое же синее как эта краска, прохладное как лед и прозрачное словно стекло... — и она принялась негромко напевать: 

"Мое имя — всего лишь вода. 
Ледяная вода Забытого Моря. 
"Не грусти, — говорит оно мне всегда, 
— Даже, если случится горе, 
Ты ногами в волны мои войди. 
На руках — словно дар — протяни свою грусть. 
И я вмиг смою напрочь всю твою боль. 
Только кожи твоей коснусь..."

Рыба продолжала петь. О ласковых волнах, о хрустальных пенных пузырьках, о бархатном песке побережья. О солнце,  что каждый вечер купалось в линии горизонта. О небе, которому так к лицу малиновая шаль... — Зойка потерла глаза. Песенка Рыбы была интересной, но от нее почему-то ужасно клонило в дрему.

— Смотри, не упади с камня, соня, — Рыба несильно потеребила ее за плечо. — Эмульсия почти впиталась, осталось только смыть излишки.

— Скажи, а ты сама догадалась, что водорослями можно красить? — спросила ее Зойка, отжимая влажные волосы. Теперь они отчетливо отдавали синевой, а некоторые пряди вышли совсем ультрамариновыми.

— Море подсказало, — отозвалась долговязая и тут же пустилась в объяснения: — Однажды я, завидев в воде одну необычайно красивую раковину, бросилась за ней со всех ног. Прямо в одежде, представляешь? Путь мне преградила полоса водорослей. Я тогда не обратила внимания: ранним утром все мелководье кишмя кишит этой болотной жижей. Я направилась наперерез, движимая желанием скорее добраться до ракушки. Я лишь заметила, что цвет водорослей не грязно-зеленый как обычно, а насыщенный изумрудный. Когда же я выбралась обратно на берег, то обнаружила, что вся моя рубашка и юбка покрыты ярко-зелеными пятнами. Раньше такого никогда не случалось. И я поняла, что те новые изумрудные водоросли, что принесло приливом, обладают способностью красить.

Затем, как-то раз придя на берег, я обнаружила, что водоросли не болотные и не изумрудные, а золотисто-бурые. И, как оказалось, ими тоже можно изменить цвет.

Синие водоросли я встречала лишь дважды и в очень малом количестве. Это — теперь все, что у меня есть, — Рыба продемонстрировала Зойке оставшуюся пару жалких капель на донышке.

— И ты все потратила на меня... — смущенно пробормотала девочка. Подсушенные пряди на глазах становились все ярче.

— Ну, да, — просто согласилась Рыба, теперь вытирая ее волосы большим куском ткани, что принесла с собой. — Ну,  что? Начнем плести?

Пирог с яблоками

 — Передай мне, пожалуйста, пиалу, — попросила Зойку тетя Эйми. — Хочу приготовить яблочный пирог, — пояснила она, когда девочка выполнила ее просьбу. Эйми отмерила пиалой нужное количество муки. — Яблок-то в этом году завались, — добавила она, выбивая в миску четыре куриных яйца. — Уж и сушку заготовили, и варенья наварили, а они все никак не кончаются!

Зойка ничего не ответила. Она сидела на стуле и молча следила за тем, как, закатав рукава платья, тетя Эйми быстрыми движениями замешивает тесто. Податливая масса сильно липла к рукам, и тетя добавила еще немного муки.

— Значит, ты с ребятами познакомилась? — женщина неожиданно сменила тему. Зойка робко кивнула. Она не решалась заговорить об этом вслух. Что, если дядя Гейл услышит? Ведь в то утро, когда Зойка вернулась с прогулки, он все еще спал. Ее встретила тетя Эйми, которая заверила свою племянницу, что ничего не расскажет. — Дяди Гейла сейчас нет дома, — улыбнулась женщина. — Скажи, тебе понравилось с ними играть?

— Понравилось, — одной рукой Зойка сжала ткань на груди, где скрывался ее талисман. — Мне бы очень хотелось увидеть их вновь, — призналась девочка. Тетя улыбнулась.

— Что ж, похоже, они и впрямь славные дети. Я очень рада, что ты, наконец, нашла друзей.

Зойка хотела напомнить, что главным противником ее общения со сверстниками был никто иной как дядя, но в последний момент решила промолчать. Какой сейчас смысл говорить об этом? Тетя Эйми, непременно, почувствует себя виноватой, а этого Зойка хотела меньше всего — она очень любила свою тетю, которая всегда была к ней очень добра.

— Да, они очень... очень дружелюбные, — наконец, нашлась она. — Мы говорили обо всем на свете, — неожиданно поделилась девочка. — Мне было очень весело и интересно.

— Вы уже договорились, когда встретитесь снова?

Зойка непонимающе взглянула на женщину. Та подмигнула.

— По субботам твой дядя спит как заколдованный, — пояснила она. — Никогда раньше полудня не просыпается.

— Значит, ты разрешаешь? — в глазах девочки промелькнул радостный огонек.

— Ну, конечно, — отозвалась тетя и вскрикнула от неожиданности, когда Зойка вдруг вскочила со стула и крепко обняла ее за талию. — Полно тебе, бельчонок, — Эйми провела выпачканным в муке пальцем по щеке племянницы. — А то пирог сгорит. Кстати, возьмешь кусочек своим друзьям?

— А можно?

— Я тебе еще и пастилы положу, — пообещала тетя. — Наедитесь до отвала.

Зойка громко рассмеялась.

 — Тетя, ты самая лучшая!

Легенда

 Несмотря на чувство голода и настойчивые мысли о дяде с тетей, Зойка была готова провести на морском берегу еще, по меньшей мере, час. Величественная природа вокруг цепко удерживала внимание, не позволяя отвести взгляд. Но Касатик вдруг решительно потянул ее за рукав.

— Пора уходить, — объявил он. — На берегу Забытого Моря нельзя находиться слишком долго.

— Почему? — она напряженно вглядывалась в размытый, ставший единым целым горизонт. Интересно, волны в ее глазах плещутся также красиво?

— По дороге расскажу, — мальчик тряхнул непослушной гривой. — Пошли! У нас не так много времени.

В его голосе отчетливо улавливались тревожные нотки, и Зойка, совершенно сбитая с толку, позволила себя увести.

— Ну, так почему? — напомнила она свой вопрос, когда впереди замаячил грот: до входа в пещеру осталось не более пары сотен шагов. Девочка бросила взгляд через плечо в надежде увидеть чудесный водоем. Однако тот давно исчез из поля зрения, скрывшись за огромными грубыми камнями.

— Существует одна легенда о Птичьем Короле, — послушно начал Касатик. Зойка навострила уши: она до жути любила всякие сказки, тайны и легенды. Иногда тетя Эйми давала Зойке старый потрепанный томик сказаний разных народов, и девочка уже успела прочитать его от корки до корки несколько раз. Но в той книжке и слова не упоминалось о Забытом Море.

Касатик порылся в карманах. Вытащил оттуда небольшой продолговатый бумажный сверток и протянул ей.

— Вот, возьми, поешь. Ты, наверняка, голодная.

Внутри оказался ароматный ломоть медовых сот.

— Спасибо, — Зойка поспешно слизнула каплю меда, потекшего по пальцам. — А ты?

— Я не голоден, — Касатик присел на лежащий у подножия скалы крупный камень и, похлопав, пригласил девочку сесть рядом с ним.

— Точно? — Зойка с наслаждением впилась в соты и откусила крупный кусок. Касатик наблюдал за ней. Внезапно подумав о том, насколько она, должно быть, комично сейчас выглядит, девочка смутилась.

— Клянусь, — собеседник слабо улыбнулся. — Клянусь каждой песчинкой на берегу Моря и морской раковиной — на его дне. Каждым приливом и отливом. Клянусь криком белых чаек, что режут небо своими крыльями. Клянусь золотистым солнцем, освещающим водную гладь. Клянусь печатью Птичьего Короля, его слезами, что пролил тот в своем великом горе.

Зойка перестала жевать.

— Расскажи мне про Птичьего Короля, — попросила она. — Я никогда о нем не слышала.

— На самом деле, известно не так много, — Касатик покорно начал свой рассказ. — Поговаривают, что тысячи, а может, и миллионы лет назад существовало на земле одно королевство. Раскинувшееся посреди Бескрайних Земель к востоку от Забытого Моря государство простиралось на многие и многие мили, словно не существовало вовсе никаких границ.

Жители королевства не знали ни нужды, ни хвори: все жили в достатке и радости в домах один другого богаче. То были и не не дома вовсе, а роскошные дворцы с мраморными лестницами, хрустальными колоннами и стенами, увитыми, подобно плющу, золотыми и серебряными письменами. Прочитать написанное не удавалось никому: надписи были сделаны на древнем языке Первых Людей, в те времена уже давно забытом. Жители королевства верили в то, что таинственные тексты защищают их от всех напастей и невзгод, даря удачу и процветание. Впрочем, не так уж они были далеки от истины: о болезнях в том краю не ведали уже много лет. Не было среди них ни калек, ни обездоленных а старики до последнего дня своего сохраняли бодрость тела и ясный ум.

— И правил этим королевством Птичий Король? — догадалась Зойка. Она уже доела медовый ломоть и теперь аккуратно сворачивала вчетверо обертку. Бумага была тонкой и белой, отчего слегка напоминала пекарский рулон, от которого тетя Эйми каждое утро отрывала широкие листы. Бедная тетя! — Зойка тяжело вздохнула. Нужно возвращаться домой.

Чертивший в это время что-то на песке тонким прутиком Касатик медленно кивнул.

— Да, — наконец, произнес он, — правил. Но это было очень давно. Так давно, что даже звезды обо всем позабыли. О самом Короле и о том, что случилось тогда.

— А что случилось? — Зойка почувствовала, как в ней все сильнее разгорается любопытство. Впрочем, если звезды запамятовали, откуда обо всем знать Касатику?

— Королевство процветало все сильней благодаря своему мудрому правителю, справедливей и величественней которого не видел белый свет, — каждое слово произносилось медленно, нараспев. Зойке даже показалось, что вместо голоса Касатика ей слышится совсем другой, незнакомый. Голос, что мог бы принадлежать менестрелю, состоявшему на службе у какой-нибудь царственной особы, но никак не простому мальчишке. — И вот однажды, — Зойка тряхнула головой — невидимый рассказчик исчез, теперь она снова слышала тембр Касатика, — о могуществе Птичьего Короля, о его силе и несметных богатствах прознали соседи — злобные и завистливые Подземники. Жили те в глубоких норах, таких же безобразных, как и они сами. Подземники не умели и не хотели трудиться, промышляя разбоем, да грабежами. Огонь добывать они тоже не умели, из-за чего всю пищу ели сырьем.

Зойка поморщилась.

— Мерзость какая, — проговорила она, брезгливо передергивая плечами. Касатик с готовностью кивнул в знак поддержки.

— И вот, позарившись на чужое добро, задумали Подземники напасть на королевство. Захватить Бескрайние Земли, да присвоить себе все сокровища. А короля убить. Только вскоре выяснилось, что те не только трудиться не умеют, но и о том как подобает воевать представление имеют весьма смутное. Войско Птичьего Короля в пух и прах разбило нестройную армию Подземников, загнав чудом уцелевших чудовищ обратно в их норы.

Узнав о поражении, Король Подземников — злобный чародей-полиморф, в чьи способности входило обращаться то в гадкую крысу, то в склизкую жабу, пришел в неописуемую ярость.

— Птичий Король должен умереть!!! — взревел он и затопал ногами.

Пребывая вне себя от злобы чародей собрал армию вновь, так и не дав своим воинам как следует восстановить силы. Из-за чего второй поход на соседнее королевство оказался еще короче: едва завидев издали сильных и выносливых противников, Подземники бросили оружие и в страхе разбежались.

— И тогда чародей лопнул от злости? — предположила Зойка. Касатик мотнул головой.

— Увы, нет. После второго поражения гневу короля не было предела. Ходят слухи, что, едва узнав об этом, чародей принялся поочередно превращаться в жабу и крысу, и длилось это беспрестанно несколько дней. Пока злобный маг, наконец, не превратился в крохотную черную и ужасно ядовитую змею.

— Похоже, у Короля Подземников были свои секреты, — заметила девочка. Слушала она очень внимательно.

— Похоже на то, — согласился Касатик.

— И что случилось потом?

Мальчик помедлил, словно подбирая слова.

— Так и пребывая в змеином обличье чародей проник в чужое королевство. Незамеченным прополз он во дворец Короля и затаился в его опочивальне. Ночью же, когда ничего не подозревающий Птичий Король уснул, змея укусила его.

Зойка судорожно втянула носом воздух. Продолжать рассказ не требовалось: его конец был ясен, как небо в безоблачный день.

— Птичий Король умер, — глухо прошептала она. — Все-таки, чародей своего добился.

— Нет-нет, что ты! — неожиданно возразил Касатик, и девочка украдкой стерла слезинку в уголке глаза.

— Правда? Король выжил? Ты меня не обманываешь?

— Я никогда никого не обманываю, — серьезно проговорил Касатик. И тут же продолжил: — Совершив злодеяние, Король Подземников покинул дворец в полной уверенности, что теперь-то уж ему никто не помешает завладеть несметным богатством. Нужно было лишь дождаться утра: едва о гибели Птичьего Короля станет известно, чародей предстанет перед его народом и объявит себя новым правителем.

Однако этим планам не было суждено сбыться: утром короля не обнаружили вовсе. Ни живого, ни мертвого. Едва забрезжил золотой рассвет — в небо взмыла диковинная птица. Оперение ее было алым как кровь, крылья — сильны, а в глазах читался немой укор.

Король Подземников был злобен, но не глуп. Он сразу догадался, что прекрасная птица — и есть Птичий Король, каким-то необъяснимым способом избежавший верной гибели. И тогда чародей произнес страшное заклятие. Оно поразило всех жителей королевства в самое сердце. Никого не пощадил жестокий маг: ни мудрых стариков, ни маленьких детей. Один за другим все они упали на землю и тотчас же испустили дух.

Птица же, увидев, что все подданные мертвы, исторгла из своей груди такой пронзительный крик, что на горизонте дрогнули горы. И королевство вспыхнуло. Оно горело белым огнем. Роскошные дворцы рушились как бумажные домики, трескались огромные мраморные плиты и падали, разбиваясь о землю, хрустальные колонны.

Королевство выгорело дотла, оставив после себя лишь слой серебристого пепла. Ничего не осталось на том месте. Ничего не выросло, ничто не построено. Будто, сжигая свои владения, Птичий Король выжег часть мира.

Некоторые считают, что Король погиб в том огне. Но ходят также слухи, мол, иногда бывший правитель прилетает сюда, на берег Забытого моря. И — едва солнце касается водной глади — сбрасывает свое оперение. В этот момент движение всего и вся прекращается, словно чья-то рука останавливает огромные часы. Едва Король улетает — все возвращается на свои места, но кто знает, насколько произошедшее повлияло на течение времени в целом? Именно поэтому на берегу Моря не стоит находиться слишком долго. А сутки здесь и так короче, ты, наверняка, успела это заметить. Что, если ты застанешь момент, когда  прилетит Птичий Король? Сможешь ли ты вернуться?

Зойка заметила. Но решила не спрашивать. Ей казалось, что заданных вопросов и так слишком много. И вот, ответ пришел к ней сам собой.

— Выходит, Короля никто не видел, — поняла девочка. Протянув руку, она подняла с земли сухую травинку с колоском на конце. Его семена так и не созрели.

— Да, к счастью, — Касатик поднялся на ноги и протянул ей руку: — Пойдем. Нам, действительно, пора.

Зойка встала с трудом: она и не заметила, что ее ступни так сильно затекли.

— Твой рассказ был таким интересным, что я потеряла счет времени, — призналась она. — Вообще-то, мне срочно нужно домой. А не то получу нагоняй.

— Ты успеешь вовремя, — заверил мальчик.

— А я смогу сюда вернуться? — задала она вопрос, когда уже шагала с Касатиком по темному тоннелю пещеры. Ни Рыба, ни Русалка к ним так и не присоединились. — «Наверное, почувствовали себя лишними, увидев, как мы беседуем», — решила Зойка.

— Конечно, — завидев впереди скопление воды, Касатик взял ее за руку. — Когда захочешь.

Сойка-пересмешница

 — Досадно, когда изнутри зреет желание заняться чем-то полезным, но делать нечего, — внезапно проговорил Касатик. Отражение солнца делало зрачки его глаз странно золотистыми.

Мальчик подобрал с земли одиноко лежащий плоский голыш и, примерившись, бросил тот в море. Камушек радостно запрыгал по воде, будто с нетерпением ждал, когда же его, наконец, заметят и позволят проложить свою беззаботную траекторию. Зойка, в свою очередь, поискала вокруг камушки. Подняла один, прицелилась...

 — Нет, такой не пойдет, — возразил Касатик, наблюдавший за ее действиями. — Это осколок гальки, а тебе нужен гладкий и плоский. Как оладушек. Оладья любишь?

— Очень, — девочка запустила в воду найденный Касатиком голыш. Едва коснувшись воды, каменный "оладушек" с плеском подскочил вверх, но в следующий миг пошел ко дну.

 — У тебя начинает получаться! — мальчишка радостно захлопал в ладоши. — Еще немного — и ты совсем научишься.

 — Да, наверное.

 Упоминание о вкусных оладьях напомнило Зойке о том, что у нее с утра во рту и маковой росинки не было. Интересно, сколько времени она находится здесь? Дома, наверняка, уже проснулись. Если так оно и есть — ей несдобровать.

 — Эй, что с тобой? — Касатик осторожно коснулся ее предплечья. — Почему ты вдруг загрустила?

 — Я в порядке. Просто мои тетя и дядя уже волнуются, — пояснила Зойка. Она обхватила себя руками, словно плащ Касатика и не грел вовсе. Мальчик хмуро сдвинул светло-русые брови. Камень, который он намеревался кинуть в водоем, так и остался в ладони.

 — Ты же с ними живешь, верно? — он сунул руки в карманы измятых брюк, словно намеревался что-то найти внутри и извлечь на свет, но так ничего и не вытащил.

Касатик повернулся к солнцу. Похожее на огромный поднос из чистого золота светило висело в опасной близости от воды, грозясь ее коснуться. Где-то вдалеке тревожно прокричала чайка. Словно в ответ на этот пронзительный возглас одинокая волна, выше и сильнее прочих, самоотверженно бросилась на берег. Касатик заблаговременно отступил назад, Зойка сделала то же самое.

 — Да, — девочка судорожно сжала пальчиками свой шарик-талисман. — Мама и папа умерли, поэтому я живу с ними.

 — Ты их любишь?

 — Ну... Да, конечно, люблю!, — тут же спохватилась Зойка. — Правда, дядя Гейл бывает очень строг. Но это лишь потому, что он желает мне добра.

 — Не сомневаюсь, что так оно и есть, — пробормотал Касатик, но Зойка не заметила его реплики.

 — ... зато тетя Эйми добрая, — продолжала она, перекатывая шарик между ладоней. — Каждые утро печет блины к завтраку, а по выходным делает большой ягодный пирог. Если ягод мало — тетя готовит шарлотку с яблоками. Их у нас всегда в достатке.

 Касатик слушал очень внимательно, но взгляд его был прикован к морю, будто высматривал там что-то. Внезапно мальчишка резко наклонился вперед и выхватил из воды небольшое перышко. Цвета ясного неба с широкими бурыми полосами поперек. Касатик не отрываясь смотрел на это перо.

— Какое красивое! — Зойка тоже невольно залюбовалась находкой. Такой чистый и яркий оттенок. Словно вся голубая краска на свете разом впиталась в него.

 — Считается, что голубое перышко из крыла сойки приносит удачу любому, кто его найдет, — с этими словами Касатик протянул ей перо. Девочка отрицательно замотала головой: 

— Нет-нет, даже не уговаривай! Это совершенно не моя добыча.

 — Ну и что? — пожал плечами тот. — Я нашел, хочу отдать. Разве это плохо?

 — Нет, конечно. Просто получается, что ты свою удачу отдаешь мне.

 — Я еще найду, — заверил ее Касатик.

 — Точно?

 — Правда-правда.

 — Ладно, — после недолгих уговоров Зойка, все же, взяла соечье перо и теперь с восхищением его разглядывала, аккуратно удерживая за ость. — Но учти: если я найду такое же — непременно подарю тебе. И не вздумай отказываться!

 Девочка принялась рассуждать о природе возникновения удачи. Касатик молчаливо слушал. Он наблюдал.

 Такая худенькая, бледная. Закутанная в его рукотворный плащ, доходивший до самых пяток. Черные как смоль волосы растрепал морской ветер, в тонких пальцах зажато яркое перышко. А в глазах — огонь. Непогасимый — напротив, он рос и креп с каждым новым словом. Клокотал внутри яростной бурей, грозясь вот-вот вырваться наружу. Тогда — Касатик был почти уверен — у нее вырастут крылья. Крепкие как сталь, синие как вода и небо. Едва те распахнутся — Зойка взмоет ввысь. Из горла вырвется торжествующий крик. Время, люди и нелюди негласно превратят его в песню, самую прекрасную из всех, написанных кем-либо. Огромные крылья чудесной полуптицы закроют собой небесный свод, чтобы навеки срастись с ним. Ну, а сейчас...

 — Сойка, — едва слышно прошептал Касатик. — Сойка-пересмешница.

Забытое море

 Она и представить не могла, что море бывает настолько красивым. Необъятная водная гладь, простирающаяся до самого горизонта, притягивала взгляд. Невысокие волны у берега лениво сменяли одна другую, что-то шептали, манили коснуться...

Зойка крепко зажмурилась, пытаясь стряхнуть наваждение. Сквозь закрытые веки море выглядело огромным алым пятном, но тихий шелест воды продолжал настойчиво звать в свои объятия.

— Твои сандалии совсем промокли.

Девочка была готова поклясться чем угодно, но еще мгновение назад рядом никого не было: у самого выхода из тоннеля ее провожатых перехватила Ящер, которая ясно дала понять, что хочет поболтать с подругами наедине. Зойка легко согласилась: обилие новых знакомств действовало утомительно, и она была только рада немного побыть одной.

Но, по-видимому, одиночество здесь считали непозволительной роскошью. Бросив взгляд через плечо, Зойка столкнулась глазами с самым прекрасным существом на свете, которое едва могла себе вообразить.

Она встретила ангела.

— Отступи на шаг, — "ангел" со смехом потянул ее за рукав платья. — Ну, же!

Зойка посмотрела на свои ноги: от воды рыжеватые кожаные ремешки потемнели и приобрели оттенок темного шоколада. Дядя Гейл сильно рассердится, если она испортит обувь.

— Тебя зовут Касатик, да? — спросила девочка, послушно делая шаг назад.

— Русалка сказала? — Касатик заправил за ухо непослушную прядь. — Это море такое красивое. Ты любишь море?

— Я впервые вижу его, — почему-то, отвечая на вопрос, Зойка почувствовала себя до жути неловко. Словно была повинна в чем-то. — Да, Русалка. А ты правда умеешь предсказывать погоду?

Касатик засмеялся, и смех его был похож на перезвон стеклянных шариков, если взять их много-много, сложить в глубокую миску и залить водой. Тихий, приглушенный, но от этого еще более притягательный.

— Я умею определять погоду, но не предсказывать ее, — наконец, объяснил он, когда закончил смеяться. — Мир вокруг нас — открытая книга. Нужно лишь научиться ее читать.

— По ветру и звездам?

— По ветру, звездам, отливам и приливам. Еще по Луне и Солнцу, по растениям. По поведению зверей и птиц. По косякам рыб и выброшенным на берег водорослям. — Касатик указал на широкую темно-зеленую полосу, протянувшуюся вдоль на мелководье. — Ты понимаешь, что здесь написано?

— Был шторм, — уверенно отозвалась Зойка.

Впереди что-то несильно сверкнуло. Что-то похожее на... кусочек стекла?

— Оставь сандалии на берегу, — посоветовал Касатик, видя, как девочка нерешительно переминается с ноги на ногу. — Их никто не утащит.

Зойка, недолго думая, расстегнула обувные пряжки и с наслаждением ступила на мелкий чуть теплый песок. Ее ступни тут же провалились в него почти по щиколотку.

— Ты поэтому босой? — поинтересовалась она, вместе с Касатиком осторожно пробираясь по скользкой изумрудной жиже.

— Отчасти, — Касатик наклонился и запустил руку в гущу зеленой слизи. — Это?

На его ладони лежал маленький шарик из светло-голубого стекла. Шарик был запачкан водорослями.

— Наверное, — в глазах Зойки отражался неподдельный восторг. Еще бы! Ее первая добыча! Впрочем...

— Нет-нет, я не могу его взять! — неожиданно запротестовала она, едва Касатик ополоснул шарик от налипшей тины и попытался торжественно вручить.

— Почему? — искреннее удивился тот.

— Потому что... — она и сама не могла толком объяснить, почему отказывалась. В этом было что-то неправильное. Словно она — Зойка не имела права брать ни единой найденной здесь вещи. Но вслух произнесла совсем иное: — Это твоя находка. Поэтому не могу.

— Но ты первая заметила блеск, — мягко возразил Касатик. — Шарик твой по праву. Возьми его. Пожалуйста.

В интонации звучали странные нотки мольбы. Будто бы сам жест принятия столь заурядного предмета значил для мальчика, как минимум, целый мир. И Зойка протянула руку.

Все еще влажная, хранящая чужое прикосновение маленькая прозрачная сфера послушно скатилась ей в ладошку. Девочка взяла шарик двумя пальцами и посмотрела сквозь него на море.

— Мир становится намного интереснее, когда переворачивается с ног на голову, не правда ли? — Касатик стоял совсем близко. Зойка отчетливо ощущала спиной его прерывистое дыхание. Она поежилась.

— Тебе не холодно? — вдруг спросила она. Мальчишка отрицательно мотнул головой.

— Совсем нет. А тебе?

— Н-немного, — призналась Зойка, на самом деле, не уверенная, что замерзла: легкий ветерок, дувший с моря, был приятно теплым. И, все же, девочка едва сдерживалась, чтобы не стучать зубами.

— Надень это, — Касатик снял со своих плеч плащ-накидку и протянул ей. — Сразу согреешься.

— Спасибо. Какой необычный! И красивый, — Зойка с интересом принялась рассматривать переплетения разноцветной шерсти и тонких травянистых стеблей: накидка состояла из двух грубо сшитых между собой полотнищ с глубоким капюшоном треугольной формы и двумя прорезями для рук. Зойка медленно провела ладонью по поверхности — обманчиво жесткий внешне материал на ощупь оказался нежнее шелка.

— Видишь эти узелки? — хозяин плаща указал на протянувшиеся по его краям ровные ряды нитяных узлов. Зойка послушно обратила на них внимание. Надо же, настоящее макраме! Она невольно ощутила стыд, вспомнив, что сама умеет завязывать лишь четыре разновидности.

— Такое аккуратное плетение, — палец осторожно прошелся по выпуклому узору, ощущая каждый подъем и впадинку. — Ты долго этому учился?

— Всю жизнь, — серьезно ответил Касатик. Зойка заглянула в его темно-серые глаза. В них, словно в зеркале, отражалось Забытое море.

Русалка, Вишенка, Рыба

 Идти оставалось совсем недолго: впереди уже слышались голоса.

Джокер резко свернул влево. За поворотом узкий проход резко расширялся, образуя большую круглую залу с ровным полом. Белесые скопления кальция на стенах поблескивали в лучах света. Зойка задрала голову, чтобы найти его источник — в потолке зияло отверстие.

— Привет, — оторвавшись от любования высоким сводом, Зойка увидела девочку с удивительными волосами ярко-алого цвета, едва ли старше ее самой. Та протягивала руку и робко улыбалась.

— Привет, — Зойка охотно пожала ей ладошку.

— Меня зовут Вишенка, — тихонько сообщила новая знакомая. И тут же попросила : — Только не называй меня Вишней . Пожалуйста.

— Виш… — Зойка от неожиданности едва не поперхнулась. Впрочем, прозвище было подобрано как нельзя лучше: короткая шевелюра и впрямь напоминала вишневый сок.

— Мы хотели звать ее Кровавой Мэри, — неожиданно вмешался Джокер, — но Гранатик нашла это имя недостаточно изящным.

— Я Вишенка! — возмутилась девчонка. Ее возглас прозвучал настолько резко, что Зойке захотелось зажать уши.

— Ладно-ладно, Черешня, не бесись, — Джокер примирительно поднял ладони вверх. — Мы все знаем, что тебя зовут Компотик, поэтому...

Цвет лица Вишенки медленно, но верно приближался к цвету ее волос.

— Ну вот зачем ты ее дразнишь? — если вопль Вишенки звучал как плохо смазанная дверь, то этот новый голос напомнил Зойке безмятежный ручей, звонкий и прохладный. Его обладательница — высокая медноволосая девушка с огромными как у эльфа серыми глазами укоризненно смотрела на Джокера.

— Затем, что это весело, — отозвался тот. Вишенка сердито засопела.

— Злой ты, — рассмеялся рыжий "эльф". — Обижаешь малышей.

— Я не малыш!!! — взвилась Вишенка. На этот раз Зойка не выдержала и, все-таки, закрыла руками уши, а остальные попросту отпрянули.

Выкрикивая заковыристые проклятия в адрес обидчиков, девчонка пулей выбежала из залы. Толстый камень многократно усиливал ее крики, довольно долго различимые после исчезновения.

— Гнев Вишенки никого не минует, — глубокомысленно изрек Джокер. — Не переживай, она не потеряется в тоннелях, — успокоил он Зойку. — Мы знаем это подземелье как всю Реку.

— Так нельзя говорить, — голос-ручеек заметно охладел. — Знать Реку не подвластно никому.

Дядя Гейл ненавидел Реку. Он ненавидел в ней все: стальной блеск воды, запах, напоминающий свежую арбузную корку, скопления водорослей у самого берега. Но никогда не объяснял, почему. Все попытки расспросить оканчивались одинаково: тот внезапно и неописуемо сердился. Тогда Зойке приходилось покорно выслушивать о том, насколько она невежественна, а также неблагодарна и эгоистична. Лицо дяди при этом непременно багровело, превращаясь в очень некрасивую свеклу. Крошечные черные глазки смотрели на нее с ненавистью, а зловоние дешевого табака и сливовой настойки вызывали острое желание бежать без оглядки, зажав нос.

И Зойка убегала. В свою маленькую комнатку с единственным окном. Там она бросалась на узкую деревянную кровать, и, накрывшись одеялом с головой, горько рыдала до тех пор, пока усталость не побеждала обиду, заставляя уснуть.

Зойке снились родители. Они всегда ждали на берегу Реки, у самой воды. Зойка плохо их помнила, но во снах у ее матери были длинные золотистые волосы и глаза самого удивительного на свете фиалкового оттенка. Завидев Зойку издалека, она принималась махать ей руками и кричать:

— Сюда, птичка, сюда! Скорее!

И Зойка бежала изо всех сил. Босые ноги едва касались земли — почему-то она была уверена, что стоит остановиться на мгновение — и все исчезнет. Мелкий песок, светлые камни-голыши, островки скудной растительности. Исчезнут нагромождения скал и однообразные деревянные дома. Исчезнет сама Зойка.

Но все оставалось на своих местах. Серые скалы, похожие на застывших великанов, продолжали возвышаться вдоль берега. Деревья все также шумели, охотно подчиняясь магии ветра. Закатное солнце ласково согревало мир своими лучами. Совсем скоро красный огненный шар окончательно упадет в Реку. Еще один день погибнет, чтобы позволить родиться своему брату-близнецу. Ведь лишь полностью выпустив воздух из легких можно сделать новый глубокий вдох.

— Скорее, птичка! Поспеши!

Она всегда успевала. И сразу оказывалась на руках отца: тот подхватывал Зойку и поднимал высоко над собой. В такие моменты ее сердце радостно ёкало, и девочка заливалась смехом. Отец смеялся вместе с ней.

Сны о родителях были самым прекрасным, из того, что происходило с Зойкой на протяжении последних четырех лет. Кажется, Вселенная понимала это — в подобные моменты она всегда задерживала дыхание.

— Мама и папа тебя очень любили, — девушка-эльф все еще была здесь. Ее темно-рыжие локоны таинственно поблескивали в полумраке, и Зойка невольно залюбовалась их красотой.

— Я знаю, — голос прозвучал глухо. Девочка отвела взгляд: глаза подозрительно защипало. Меньше всего ей хотелось, чтобы эта удивительная незнакомка заметила ее слезы.

— Скучать о тех, кого потерял совершенно нормально, — прохладная ладонь мягко легла ей на голову. — Никогда не стесняйся своих чувств, Зойка. Иначе настанет момент, когда ты попросту окаменеешь.

— Как тебя зовут? — внезапно спросила ее девочка. Девушка-эльф убрала руку.

— Я так и не представилась? Прости. Меня зовут Русалка.

Губы Зойки тронула улыбка. Ну, конечно! Роскошные волосы, чарующий голос, огромные глаза цвета мокрых камней. Русалка... Это имя подходило ей как нельзя лучше.

— К нам бежит Рыба, — Русалка вытянула руку, указывая на один из трех тоннелей, что вели из зала дальше, вглубь пещеры. Зойка посмотрела туда, но непроглядная темнота все еще скрывала таинственную Рыбу от ее глаз.

— А куда... — она хотела, было, спросить: "куда ведут эти ходы?", но в этот момент из центрального коридора в зал вбежала Рыба. Она сразу же заметила Зойку — та даже не успела произнести: "привет", как оказалась в цепких объятиях.

— Как же я рада! Как рада! — не переставая, повторяла Рыба. Словно не видела Зойку, по меньшей мере, год, являясь ей при том закадычной подругой.

Рыба была очень худой. Ощутив, как острые ребра впиваются в ее тело, Зойка вдруг подумала, что тетя Эйми, наверняка, пришла бы в ужас, увидев эти острые коленки, треугольные впалые скулы и длинный нос. Рыба широко улыбнулась: тонкие губы разъехались в стороны, обнажив два ряда узких ослепительно-белых зубов. Чисто из вежливости девочка улыбнулась ей в ответ.

— Не могу поверить, ты пришла к нам! — она, наконец, разжала руки, и Зойка облегченно вздохнула полной грудью: эта искренняя радость чуть не сломала ей кости.

Рыба тем временем уже тараторила с Русалкой. Не желая становиться невольным свидетелем их разговора, Зойка отступила назад.

— Куда ты? Не уходи, побудь с нами! — Рыба обернулась и ухватила девочку за край шали.  Ее длинные волосы, частично заплетенные в тонкие косички, взметнулись в воздух зеленой волной: большая часть шевелюры была глубокого изумрудного цвета.

— Я просто не хочу подслушивать, — созналась Зойка. — Я и не собиралась уходить.

— Понравились? — заметив, как пристально девочка рассматривает ее прическу, Рыба мотнула головой вновь. Зойка молча кивнула.

— Это водоросли Забытого моря, — пояснила Рыба. — Если хочешь — я тебя тоже покрашу. И косички заплету.

— Забытое море? — удивленно переспросила Зойка. — А где это?

В ее глазах засверкал интерес, и Рыба заметно оживилась.

— О, это совсем недалеко! — воскликнула она и тут же повернулась к подруге: — Может, пойдем к морю? Пожалуйста! — Рыба даже сложила ладони в молитвенном жесте, — Зойка, непременно, должна его увидеть!

— Только если сама Зойка этого хочет, — отозвалась Русалка. — Но я за, — добавила она после секундного раздумья. — К тому же, Касатик говорил, что погода сегодня будет замечательная.

Услышав знакомое прозвище, Зойка навострила уши. «Приходи к нам. Касатик и Джокер», — так было написано в записке. Встреча с Джокером уже состоялась: именно он привел ее сюда, дав возможность познакомиться с другими ребятами: неимоверно милой, но вспыльчивой Вишенкой, сказочно прекрасной Русалкой, дружелюбной Рыбой...

Она обернулась, уловив за спиной восторженный шепот — какая-то девчонка только что вернулась с побережья и теперь гордо демонстрировала свою добычу: целую горсть мелких раковин, пару абсолютно прозрачных голышей и птичье перо. — Ну, ты и даешь, Ель! — в голосах ребят не было и тени зависти, лишь восхищение. А сама Ель внезапно приблизилась к Зойке и протянула той одну из ракушек, самую ровную и красивую.

— Это мне? — растерялась Зойка. — С-спасибо.

— Бери, не стесняйся, — рассмеялась Ель. — Забытое море хранит уйму сокровищ. На всех хватит.

Прохладная раковинка, все еще со следами влажного белого песка легла ей в руку. Низкорослая Ель добродушно улыбалась, наблюдая, как Зойка борется с такой привычной для нее робостью и жгучим желанием рассмотреть подарок во всех подробностях.

— Ну, что ты решила? Насчет моря, — бедная Рыба! Все это время, пока Зойка размышляла насчет Касатика и разговаривала с Елью, она терпеливо ждала ответа. Девочке стало стыдно.

— Конечно, пойдем, — кивнула она. — Мне ужасно не терпится на него взглянуть.

Ящер

 — Куда мы идем? — полушепотом поинтересовалась Зойка, хотя вокруг, кроме нее и Джокера было ни души.

— К другим ребятам, — бросил тот на ходу. — Это недалеко.

Зойка обернулась и с грустью посмотрела через плечо на удаляющиеся одноэтажные домики. Возможно, для Джокера это, действительно, было "недалеко". Но привыкшей к домашнему уюту Зойке их путь казался почти адом. Впрочем, провожатому стоило отдать должное: каждый раз, когда Зойка спотыкалась, зацепившись ногой за очередной камень или попросту оступившись на неровной земле, он подхватывал ее под локоть и ни разу не осмеял. Джокер вел себя так, словно Зойка была его младшей сестрой, которую надлежало оберегать.

— Ну, вот мы и пришли, — Джокер внезапно остановился у одной из скал.

— А... где все? — девочка озадаченно окинула взглядом представшую перед ней картину: кругом голые камни, да песок с редкими островками пожухлой травы.

— Здесь, — паренек ловко нырнул в незаметную расщелину между камнями и уже изнутри позвал: — Иди сюда, не бойся.

Любопытство пересилило, и Зойка робко шагнула вслед за Джокером в темноту.

Внутри пахло сыростью. Зойка коснулась рукой шершавой стены: та была влажной.

— Здесь поблизости подземная река, — пояснил Джокер. Раздался щелчок, и Зойка, твердо решившая ничего не бояться, от неожиданности вздрогнула. Слабый огонек разрезал черноту вокруг — Джокер достал зажигалку. — С огнем Ящера, конечно, не сравнить, — парень вытянул вперед руку, стараясь осветить им путь, — но что есть.

— Ящера? — удивленно переспросила Зойка. Она послушно наклонила голову, избежав столкновения с острым каменным выступом.

— Ага, — Джокер взял ее за руку. — Осторожнее, тут скользко.

— Все огненные ящеры давно вымерли! — помощь Джокера пришлась очень кстати: наиболее сырые участки пола зеленели, поросшие скользкими водорослями.

— Ты так в этом уверена? — раздался насмешливый голос. Звук шёл откуда-то сверху. Зойка задрала голову и тут же увидела его обладательницу.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — Джокер отступил от стены, дав девчонке возможность спуститься. Та тут же легко спрыгнула вниз. Зойка невольно подумала, что попытайся она повторить этот прыжок — мигом переломала бы себе все кости.

— Я полна сюрпризов, — хмыкнула в ответ собеседница. Она протянула руку: — Привет. Мое имя Ящер, и не вздумай звать меня иначе.

— Привет. Я — Зойка. У меня нет прозвища, — Зойка пожала ладонь, крепкую и покрытую мозолями.

Заметив, что парень все еще держит свою спутницу за руку, Ящер насмешливо скривила губы:

— Ты бы её еще на руки взял.

— Зойка не привыкла к таким прогулкам, — реакция Джокера была спокойной, и тем не менее, девочка смутилась: она совсем не желала оказаться причиной ссоры, явно, близких друзей. Но когда Зойка попыталась высвободиться, Джокер не дал ей этого сделать. — Все в порядке, стой спокойно, — тихо шепнул он. И добавил чуть громче, чтобы Ящер услышала: — Она у нас всегда такая черствая.

Ящер лишь фыркнула в ответ. Подземное путешествие возобновилось.

Талисман

 Зато они хотели с ней играть.

Зойка это отчетливо осознала одним ранним утром, когда обнаружила на подоконнике распахнутого окна обломок рапана с продетым насквозь шнуром. Края обломка были тщательно отшлифованы, а отверстие под шнурок — аккуратным и круглым.

Зойка осторожно выглянула в окно. Снаружи поблизости никого не наблюдалось. Кулон же продолжал лежать на том месте, где был обнаружен, и манил перламутровым блеском.

Зойка взяла подвеску в руки. На шнурке, помимо ракушки болталась крепко привязанная записка. «Приходи к нам — просила она. — Касатик и Джокер»

Девочка нахмурилась. Но тут же, неожиданно для себя, вспомнила, как слышала нечто подобное среди тех обрывков фраз и непонятных слов, что долетали до нее вперемешку с речным ветром. «Русалка, Вишенка, Рыба... — ветер шутил, искажая слова. Незамысловатые прозвища звучали как заклинания. — Уа-ка, И-енка, Ы-ба».

Бледные губы тронула улыбка: нет никаких тайн. И обрядов, по-видимому, тоже не существует. Они самые обычные ребята. Просто игроки.

С необъяснимым трепетом в груди Зойка надела кулон на шею. Прохладная ракушка послушно скользнула под ткань платья. Снаружи тут же образовался бугорок. Заметить можно, только если внимательно приглядеться.

«Приходи...» — пальцы крепко сжали ткань вокруг самодельной подвески. Сейчас?

Зойка осторожно сняла со стула шерстяную шаль и набросила себе на плечи: поутру здесь даже летом бывало довольно прохладно. Тихо-тихо, на цыпочках, чтобы никого не разбудить, она прошла из спальни к самой входной двери, где с трудом подняла один за другим два тяжелых засова и выскользнула на крыльцо.

Легкий ветерок трепал ее заплетенные волосы, пока Зойка, прищурившись, внимательно оглядывала каменистый берег. Вокруг было ни души.

— Так, значит, ты согласилась прийти? — голос прозвучал совсем рядом, и девочка едва не подпрыгнула от неожиданности. — Эй, я здесь! — рассмеялся голос. Ветки самшита, что рос у самого крыльца, раздвинулись, из них вынырнула рука. Рука приветственно помахала Зойке и юркнула обратно.

Ее обладатель сидел за кустом, а едва девочка приблизилась — выпрямился. Зойка отметила про себя, что тот выше ее, по крайней мере, на голову.

— Джокер, — представился долговязый мальчишка и протянул ладонь.

— Ясно, — ответила Зойка, но, тут же спохватилась: — А я — Зойка.

— Знаю, — Джокер ухмыльнулся и продемонстрировал Зойке крошечную расщелину между передними зубами. — Про тебя все знают.

— Неужели? — она нахмурилась.

— Ага, — Джокер смущенно убрал руку. — Ты единственная, кто не выходит играть.

— У меня кровь дурная, — отозвалась Зойка. Она не была уверена, можно ли об этом говорить вслух, но вдруг испугалась: что, если нельзя? Дядя узнает — жутко рассердится.

— Не узнает, — вдруг произнес Джокер. — Если ты сама все не расскажешь.

Зойка испуганно уставилась на него. Ухмылка Джокера стала еще шире. Сорвав длинную травинку, он сунул ее себе в рот.

— Ты... ты только что прочитал мои мысли? — наконец, выдавила из себя девочка, когда к ней вернулась способность говорить.

— Ну, да, — Джокер пожал плечами. — Это легко.

— Это невозможно, — возразила Зойка.

— ... такой неаккуратный! Рубаха не заправлена, еще и грязь под ногтями, — внезапно продекламировал Джокер вместо ответа. Зойка почувствовала, как ее щеки и уши начинают предательски гореть.

— Это...

— Твои мысли, верно? — Джокер внезапно расхохотался. Он ничуть не выглядел обиженным.

Стараясь не думать, сколько раз она, сама того не ведая, уже опозорилась перед этим странным мальчишкой, Зойка приблизилась к нему вплотную.

— Как тебе это удалось? — спросила она, глядя прямо в светло-зеленые миндалевидные глаза.

— Это Дар, — Джокер легко выдержал ее пристальный взгляд.

— Что ты имеешь в виду? — девочка сдвинула густые брови. Ее суровый вид вновь развеселил Джокера.

— Пойдем, — вместо ответа читатель мыслей потянул ее за рукав. — Ты должна познакомиться с остальными.

Дурная кровь

 Они жили вдоль русла широкой реки. В маленьких, ничем не примечательных домишках, похожих один на другой как два глаза. Или уха. Про "две капли воды" жители невзрачной прибрежной деревеньки никогда не упоминали. Это считалось дурной приметой.

Что до берега, то он, по большей части, представлял собой неровное скопление громадных валунов, меж которых то тут, то там пробивались пучки травы: ярко-изумрудной ранней весной и пожухлой — жарким летом, которое в тех краях длилось по девять месяцев в году. В наиболее глубоких расселинах росли кустарники дикой малины с неимоверно колючими ветками. Одно неосторожное движение — и острые шипы тотчас же впиваются в кожу. Не самое приятное ощущение. Однако местных девчонок и мальчишек перспектива выковыривания колючек ничуть не останавливала. Они могли целыми днями лазать в поисках сладких ягод, возвращаясь домой лишь поздними вечерами. С ног до головы вымазанные грязью, ободранные, но счастливые.

Зойка могла лишь наблюдать их увлекательные занятия, сидя на крыльце своего дома. Играть с остальными ребятами ее не пускали. Нельзя сказать, чтобы это сильно расстраивало Зойку. Скорее, удивляло.

— Почему мне нельзя общаться с ними? — время от времени, спрашивала она дядю Гейла.

— Вы слишком разные, — отвечал ей дядя. Одной и той же, неизменной фразой. Лишь изредка тихо прибавляя что-то вроде: «дурная кровь — дурная молва». И ничего более, В итоге Зойка настолько запуталась, что давно потеряла надежду выяснить: чью же, все-таки, кровь ее дядя считает дурной.

Но в одном Гейл, пожалуй, оказался прав: она была другой. По сравнению с остальными — худыми, жилистыми и загорелыми ребятами — Зойка выглядела довольно бледненькой, даже больной. Их волосы были растрепанные и выгоревшие, запутанные колтунами, которые особо ярые модники дополнительно скручивали пальцами. Самодельные прически украшались обрывками старых лент и сушеными ягодами. Носить вплетенные цветы и колосья считалось особой привилегией, этого были достойны только старшие.

Волосы Зойки напротив, были иссиня-черными, неизменно заплетенные в две толстые косы. Украшать себя листьями и ягодами ей не позволяли. Так же, как и не позволяли носить на шее россыпь самодельных амулетов. Их тоже делали те ребята: из обломков бутылочного стекла, ракушек, плетеных кожаных шнурков, семян и прочих удивительных ингредиентов. Особую ценность представляли половинки раковин, целые экземпляры которых можно было достать лишь со дна реки. Несмотря на то, что берег, обычно, был усеян ракушечными осколками, желающих довольствоваться ими было немного. Поэтому старших часто просили нырнуть и вытащить из реки несколько штук на браслет или бусы. Те охотно соглашались, правда, предварительно попугав малышей жуткими историями о русалках и голодных чудовищах. Так что во время добычи мелюзга сидела на берегу и наблюдала, благоговейно затаив дыхание.

Зойка видела все это. И охоту за ракушками, и сделанные из них украшения. Иногда до крыльца долетали даже обрывки разговоров. Так Зойка узнала, что создание талисмана — лишь полдела. Его еще нужно наделить магической силой. Правда, как протекал сей таинственный обряд, понятия не имела, ведь своими глазами она не видела ни одного из них. Вполне возможно, все проводилось ночью, когда она — Зойка — уже спала.

Если становилось скучно просто наблюдать, девочка принималась фантазировать. Будто она тоже там, среди непохожих друг на друга детей, незримая и неосязаемая, быстрая как ветер. Такая же босая, покрытая грязью (а, может, еще грязнее!). С кровяными корочками на коленках и цветами вереска в распущенных волосах. Зойка находилась в двух местах одновременно. Слышала и видела вдвое больше, вдвое больше была внимательна. Ее амулеты всегда оказывались самыми сильными, а еще она сама доставала ракушки со дна — единственная девчонка...

Но это были лишь мечты. Запрет на игры продолжал действовать.